Сельма Лагерлёф

Дикие гуси опускались ниже, чтоб их лучше было слышно, и призывно кричали:
— С нами! С нами! Мы научим вас плавать и летать!
Домашние гуси злобно шипели и не удостаивали их ответом.
Тогда дикие гуси опускались еще ниже, так низко, что почти касались лапками земли, а потом вдруг с мол­ниеносной быстротой взмывали ввысь, словно кто-то гнался за ними.
— Ой, ой, ой! — кричали они. — Разве это гуси?! Это просто овцы! Это просто овцы!
Оставшиеся на земле домашние гуси, задыхаясь от злости, орали им вслед:
— Чтоб вас всех подстрелили, всех до одного! Всех до одного!

м бы оставить в покое малую стаю черных крыс из замка Глиммингехус, раз уж они, серые, завоевали всю остальную страну. Но где там! Серые крысы уверяли, что для них — дело чести раз и навсегда покончить с черными. Те же, кто хорошо знал серых крыс, понимали: Глиммингехус нужен им потому, что люди превратили замок в хлебный амбар, и серые не успокоятся, пока не захватят его.

Слушая шутки и перебранку гусей, Нильс смеялся. Потом вдруг вспоминал о беде, что сам навлек на себя, и горько плакал. Но немного погодя снова смеялся.

Все время, пока они находились в избе, девчушка глаз не сводила со старика, который запрещал говорить при нем о войне. Сама-то она не ведала ничего более увлекательного, чем слушать про войну или читать про нее рассказы. Жаль, что нельзя расспросить его обо всем, что он повидал

Смотрела она на него, смотрела, и показалось ей, что выглядит он жутковато. Ведь совершенно необъяснимо, что нельзя говорить с ним про войну. Не иначе как тут кроется что-то ужасное, непостижимое для нее. Она чувствовала: этот старик опасен. Скорей бы уж уйти отсюда. Ей не терпелось выбежать за дверь.
С каждой минутой страх нарастал, и когда Большая Кайса наконец-то завершила свои дела и пришла пора прощаться, девчушка была вне себя от страха перед стариком.
А вот если бы он, как другие старые солдаты, сказал, что лучше войны ничего на свете нет, и похвастался, что убил сотни людей и сжег множество деревень и городов, девчушка нисколько бы его не боялась

Каменные порталы, острые конусы скал в кружевных воротниках пены, а рядом – совершенно спокойная, чернозеленая вода, и в ней отражаются суровые утесы. Вы увидите глубокие симметричные чаши, словно вырезанные в скале искусным токарем, и огромные расщелины, приглашающие путешественника заглянуть в недра горы, где в древности, как утверждает предание, жил оракул Кулламан.

горную цепь Куллаберг

– А кто бы объяснил, – продолжил он тем же тихим, шелестящим шепотом, – почему так томится народ в альваре? Откуда эта тоска? Ни одного дня в жизни не помню, чтобы я не тосковал. И все, кого я знаю, тоже… Все тоскуют. И не понимают, что тоска это оттого, что весь наш остров – огромная бабочка, которой снятся ее крылья…

Уж не знаю, что и сказать…Что-то мы натворили… аж стыдно. И перед людьми стыдно, и перед зверями.

Захватчики всегда оправдывают свои войны благородными побуждениями.