Девочка, которая любила играть со спичками

наши ближние в силу их человеческой природы склонны удивляться, столкнувшись с чем-то, что исчезло неведомо куда, и это наводит их на мысль о царстве мертвых, будоражит их воображение. Потому-то первый признак любой религии, если я не ошибаюсь, всегда состоит в том, что труп начинает шевелиться.

Такая изобретательность у этого типа с куриными мозгами, у братца моего, могла появиться только вследствие умопомешательства, как я уже вам говорила, это у него так вдруг вспыхнуло в голове озарение после долгих лет умственной отсталости и привело к тому, что рассудок его совсем помутился.

мне вообще не хотелось бы возвращаться обратно, никогда не хотелось бы возвращаться, мне бы навсегда остаться на той дороге в сосновой роще, между селом и нашими владениями, и быть здесь ненавязчивым божеством расстояния, разделяющего все сущее, маленькой феей тропинок, ведущих в никуда.

Я всегда очень удивляюсь, замечая, как после сильного потрясения на меня нисходит глубочайшее безразличие к тому, что станется с бренным моим бытием

При одном его виде мне тут же захотелось все лицо ему вылизать, нос его во рту подержать, мне, бывает, всякое в голову приходит, и в теле моем такие вещи скрыты, которые остаются для меня самого тайной за семью печатями.

О куропатках можно думать что угодно, но их тоже надо попытаться понять.

Терпеть не могу в ботинках ходить по этой жиже — возникает такое чувство, что земля облепляет все тело, хочет меня внутрь, в утробу свою засосать через рот как у осьминога, который все внутрь норовит засосать и при этом еще музыкально чавкает.

втянул голову в плечи, подогнул коленки к груди и свалился на бок, как сова, страдающая эмболией. Я тупо уставился в землю как раз между ботинок этого ближнего моего, но ничего особенного там не увидел, хоть глаза мои были широко раскрыты. То есть я хочу сказать, у меня было такое ощущение, что, не вылезая из глазниц, они все сильнее и сильнее раздувались, как круги на воде, когда в пруд бросишь камень. И листочки мои, на которых я писал, в грязь улетели, вот беда-то какая…