Эшелон на Самарканд

Было в этом что-то жестокое и одновременно правильное: одни орали песни и хохотали до икоты, ликуя от солнца, ветра и быстрого движения вперед, а другие лежали внизу, в тендере, едва дыша

Вот и здесь, в храме, мы видим детей, больных от страшной болезни. Смотрим на них и понимаем: не только Христос распят – народ наш распят. Дети наши распяты. Не со всех из нас течет кровь, но кровоточат сердце и душа. Мы страдаем. А зло протягивает нам вино, смешанное с желчью, – для утоления жажды. Протягивает нам губку, напитанную уксусом. Выпьем же вина с желчью и выпьем уксуса. Горше уже не станет. Вся Россия христианская питается нынче желчью и уксусом.

Повернувшись лицом к пастве, поп размашисто крестится, и в его расшитых позументом нарукавниках Деев замечает незаплатанную дырку с рваными краями. Неужели от пули?

Всё у них так, у бандитов! Кажется – поп, а приглядишься – головорез с наганом под рясой. Кажется – крепкие уральские мужики (одни только богатырские бороды чего стоят!), а приглядишься – разбойники с гнилыми сердцами. Кажется – помолиться просились, а пришли – и целую оргию

Человеческие матери – единственные в природе – ковыряют свое чрево спицами и пьют ядовитые зелья для умерщвления зреющего плода. Они пытаются защитить детей от оспы, давая в бане вдыхать толченые струпья оспенного больного, и этим сводят в могилу. Лихорадку и холеру лечат заговорами и кровопусканием – порой насмерть. Заикающимся детям отрубают кончик языка – оставляя немыми. В голодный год кормят потомство песчаной похлебкой и глиной, стремясь насытить, но заражают при этом тифом. Это ли есть любовь?

Бездомного мальчишку на рельсах подобрать – слюнтяйство. Не спать и не есть, изводя себя, – слюнтяйство. И над каждым потерянным ребенком слезы лить – тоже слюнтяйство. Улыбаться вместо слёз и других детей дальше везти – это доброта

Еда стала дороже денег, еда сама стала деньгами.

Мы не воры, не душители, а правонаруши-и-и-ите-ли!

Могу решить, что я дурной и что душа у меня слепая, и лучше бы мне вовсе не рождаться на свет. А могу – что сделаны уже все ошибки и теперь-то уж наконец получится что-то доброе. Могу ведь так подумать? Могу! Могу!

И лед можно. Мать запрещала, а я ел. Я непослушный.

Как паук нитку тянет – это уже летом. Паука есть нельзя, только смотреть. А нитки паучьи можно