Что гложет Гилберта Грейпа?

Танцевать хочется, — говорит она. — Или голышом бегать, петь под луной. Как напоминание живым.
— А?
— Напоминание живым.
— О чем?
— Что мы живы.

А я ни о чем не хочу жалеть. «Сожаление» — это самое невыносимое слово.
По мне, самые невыносимые слова — «семья», «Эндора», «Иисус Христос». Поэтому я отвечаю

В семье должно быть нормальное взаимодействие. Мы не обязаны друг друга любить, но обязаны находить общий язык

Моего братца хлебом не корми — дай поиграть в прятки, но только при условии, что искать его будут долго. Сдается мне, того же хочется почти всем, однако признать это готов лишь дурачок или малолетка.

Я объясняю, что во имя Христа совершается немало убийств и любовных подвигов. Христиане легко «прощают» и более склонны сходить с «пути истинного», потому что всегда могут себя простить. Простят они и вас

Девушка Бекки поворачивается. С безучастным видом. На ней летнее платье в цветочек, зеленое с белым. Такое платье моя бабушка выбрала бы для своей внучки; такое платье Гилберт охотно помог бы задрать повыше.

Утром того же дня ложусь вздремнуть на диване в гостиной.

каким был бы наш мир, если бы похоже раскаялись все уцелевшие фашисты. Во

Улыбчиво кивает, а у меня на языке крутится: «Дуреха ты: Арни — дебил. Чем его ни корми — половина все равно останется у него на физиономии, и он все равно будет через день лазить на водонапорную башню и вести себя будет как шестилетка до конца своих дней». Но я помалкиваю.

Вокруг толпятся покупатели, детишки строят рожи морским чудищам — радуются, небось, что сами не угодили в заточение.