Жан-Пьер Дюпюи

субъект представляет себе, что в существовании другого нет внутренних проблем и оно не идет трещинами, как его собственное. Для его самосознания и себялюбия связь эта оказывается основополагающей и конститутивной. Субъект ревнует к целостности другого, пусть воображаемой. Ревность эта вытесняется вовне и оказывается достаточной, чтобы представить себе другого как силу зла — цельную и ничуть не страдающую, как сам субъект, но при этом заставляющую его страдать и толкающую его на войну со злом — священную и, следовательно, тотальную.

Изображение скорби из-за смертей, которые еще не случились, обращает время, а точнее, придает ему цикличность и тем самым отрицает, превращая в вечное настоящее.

Метафизика, на которую должен опираться принцип осторожности, действующий во времена катастроф, состоит в перенесении в то время, которое следует за катастрофой, чтобы в ней можно было увидеть неизбежное и одновременно невероятное событие.

метод просвещенного катастрофизма состоит в отношении к будущей катастрофе как к участи, року, никак не зависящему от воли человека, но мы вольны отдалить эту участь, этот роковой исход

Если в природе существует опасность, которой нельзя помешать, то в катастрофу ее превращает социальная незащищенность

Траектория человеческого пути и каждый наш шаг в отдельности подчинены принципу достаточного основания, но вместе с тем это не означает, что сама траектория как совокупность различных ее точек наполнена смыслом и упорядочена по тем или иным соображениям.

Всеобщая воля — редкое явление, пожалуй, из области теории. Всеобщая ненависть — частое, практическое

средство сливается с целью, как река, впадающая в океан, и полностью в ней исчезает. Бомба затмевает любые цели, которые можно связать с ней или придумать. Вопрос, оправдывает ли цель средства, устарел, как и все прочие. Почему применяют бомбу? Просто потому, что она есть.

Мир, в котором начинается апокалипсис, причем по нашей вине, тотчас предстает… раем, населенным беззлобными убийцами и благодушными жертвами. Никаких следов злобы, одни руины

Насилие, материализованное в священном, питается «дарами» обычного насилия. Насилие способно самоэкстериоризироваться в символические и структурные формы — обряды, мифы, системы запретов и предписаний, которые его регулируют и локализуют в двояком смысле слова: мешают ему расширяться и сами из него состоят.