Василий Неведомский

Племена, спасавшиеся от гуннов бегством, в свою очередь, воодушевлялись жаждой завоеваний; бесконечные толпы варваров обрушивались на Римскую империю с постоянно возраставшей тяжестью

Ведь арабы или сарацины, распространившие свои завоевания от Индии до Испании, жили в бедности и ничтожестве, пока Мухаммед не воодушевил этих дикарей религиозным фанатизмом.

I. Римская империя имела прочную опору в необычайном и полном объединении всех составных ее частей.

Ни насилия Антиоха, ни ухищрения Ирода, ни пример соседних наций никогда не могли склонить иудеев к тому, чтобы они присоединили к учреждениям Моисея изящную мифологию греков.

История иерусалимской церкви служит убедительным доказательством того, как были необходимы такие предосторожности и как было глубоко впечатление, произведенное иудейской религией на умы ее последователей.

пока человечество не перестанет расточать своим губителям похвалы более щедро, чем своим благодетелям, стремление к военной славе всегда будет по­рочной наклонностью самых возвышенных характеров.

Их быстрый переезд через Галлию и Италию, во время которого они никогда не были за одним столом и не спали в одном доме, познакомил провинции с отвратитель­ным зрелищем братской вражды. После своего прибытия в Рим они немедленно разделили между собою обширный императорский дворец. Все сообщения между их апартамен­тами были закрыты, двери и проходы были тщательно ук­реплены, и часовые сменялись с такой же аккуратностью, как в осажденном городе

Эта непреклонная добродетель, остававшаяся чистой и незапятнанной среди придворных ин­триг, деловых занятий и трудностей его профессии

Как бы ни был крут и опасен путь, который ведет к верхов­ной власти, он имеет для деятельного ума ту привлекатель­ность, что доставляет ему случай осознавать и упражнять свои собственные силы; но обладание престолом не может надолго удовлетворить честолюбца. Север ясно сознавал эту грустную истину. Счастье и личные достоинства вознесли его из скромного положения на самое высокое место среди человеческого рода. По его собственному выражению, он был все, но ничему не придавал большой цены. Среди постоян­ных забот не о приобретении, а о сохранении империи он страдал под гнетом старости и недугов, сделался равнодушным к славе и пресытился властью, а при таких условиях жизнь ничего не обещала ему в будущем. Желание упрочить величие своего семейства сделалось единственной мечтой его честолюбия и отцовской привязанности

Когда все жители провинций стали нести налоги, состав­лявшие особенность римских граждан, они этим самым, по ­видимому, освобождались от податей, которые они прежде уплачивали в качестве подданных. Но такие принципы пришлись не по вкусу Каракалле и его мнимому сыну