Арсений Куманьков

(нам) лучше было бы искать «более конкретные формы политической приверженности», которые могли бы «вовлечь их в реальную борьбу, как в роли наблюдателей, так и в роли участников, а также серьезно относиться к самосознанию участников»

«Загадка всех форм государственного строя: международное право, демократия и критика идеологии»

Она выделяет пять стратегий, которые обычно используют идеологии:

• универсализация: «Благодаря процессам универсализации социально-политические институты представляются беспристрастными, инклюзивными и основанными на соображениях взаимного интереса. Таким образом обществам может придаваться иллюзорное единство, а дифференцированные уровни социальной власти — маскироваться» [449];

• реификация, овеществление: это понятие знакомо по использованию его Карлом Марксом — «процесс, которым продукты человеческого труда предстают так, как если бы они были объектами [независимого мира] материальных вещей, и затем господствуют над теми, кто произвел их. Благодаря стратегиям реификации мужчины и женщины могут перестать воспринимать общественный мир как результат человеческих усилий и увидеть его как определенный и неизменный, как объект рассмотрения, а не область действия»;

• натурализация: «оспариваемые меры представляются обычными и самоочевидными, как если бы они были естественными явлениями, принадлежащими реальному миру „снаружи“»;

• рационализация: «построив цепь рассуждений, логическим заключением которой является статус-кво, мы можем заставить думать, будто есть серьезные основания [понять], почему вещи таковы, какие они есть. Перемена может, таким образом, показаться иррациональной»;

• нарративизация: «рассказ, помещающий конкретные события в исторический контекст… практики и учреждения могут казаться достойными уважения и сохранения, будь то потому, что они вызывают почтение, или потому, что они олицетворяют прогресс».

вот в чем в конечном счете различие между „формальной“ и „действительной“ свободой: „формальная“ свобода — свобода выбора в рамках заданных координат существующих отношений власти, в то время как „действительная“ свобода обозначает плацдарм вмешательства, которое подрывает эти самые координаты» [453]. И «„действительная свобода“ означает, что акт действительного изменения этого набора совершается только тогда, когда в ситуации вынужденного выбора человек действует так, как если бы выбор не был вынужденным, и „выбирает невозможное“» [454].

Замечательная книга Джиллиан Роуз «Гегель: контрсоциология»,

Хабермас в «Фактичности и значимости» намного более консервативен, чем Гегель. Будучи впечатляюще монументальной по своей архитектуре и произведенному синтезу, эта работа в действительности сводится к неокантианской трансцендентальной дедукции условий необходимости современного германского конституционного государства.

ощущения динамизма исторического производства конституционных форм

«Концепция прав человека была ответом на проблему, с которой когда-то столкнулись европейцы, — когда им пришлось преодолевать политические последствия конфессиональной фрагментации, — а теперь с ней сталкиваются и другие культуры»

-первых, имеется космополитический манифест Иммануила Канта, совсем недавно нашедший свое место в «обеспокоенном» либерализме Джона Ролза [455]. Он был полностью разделан на куски — еще одно название для критики идеологии — Джоном Тасиуласом [456]. Во-вторых, работа Томаса Франка, ключевой фигуры в англо-американской теории международного права, с его книгами и статьями о праве

эмерджентную причиняющую силу.