“Ты боялась”, — жестко сказала она себе. — “Всегда боялась. Грозного окрика, ехидных насмешек, обидного недоумения друзей. Ведь всё это было так неправильно. Поэтому теперь не смей ныть! Только ты виновата в том, что сейчас у тебя нет ни одного воспоминания. Ни единого. Есть пустота. Навсегда. До конца жизни. А еще — этот мертвенный, шершавый холод под пальцами. И Рон, такой привычный, до боли знакомый, изученный вдоль и поперек. Невыносимо скучный и в чем-то жестокий. Но не все ли теперь равно? Ведь не зря кажется, что кровь уже никогда не сможет закипеть снова, и сердце не забьется быстрее.”