Ольга Токарчук

— Вы не задумывались, зачем мы, глупые, рожаем, когда тут война кругом?

— Бог, наверное…

— Бог, Бог… Он — хороший бухгалтер и следит за колонками «дебит» и «кредит». Необходим баланс. Сколько уйдет, столько и прибудет…

Мися, как и любой человек, родилась состоящей из частей, неполной, в кусочках. Все в ней было обособленным — слушание, видение, понимание, чувствование, предугадывание и получение опыта. Вся будущая жизнь Миси должна была заключаться в том, чтобы сложить это в единое целое, а потом позволить ему распадаться.

Люди думают, что живут более интенсивно, чем животные, чем растения, и уж тем более — чем вещи. Животные инстинктом чувствуют, что живут более интенсивно, чем растения и вещи. Растения видят во сне, что живут более интенсивно, чем вещи. А вещи просто существуют во времени, и это существование во времени является жизнью в большей мере, чем что-либо иное.

Не было никого, о ком можно было бы сказать, что именно он придумал кофемолку, ведь созидание является лишь вспоминанием того, что существует вне времени, то есть вечно. Человек не может создавать из ничего, это способность, присущая Богу.

Все предметы на самом деле есть нечто, погруженное в совсем иную действительность, где нет ни времени, ни движения. Поэтому можно видеть только их поверхность. Остальное, скрытое где-то там, выражает истинные смысл и суть каждого материального предмета.

На ксендзовых лугах цветы молятся, не зная устали. Молятся все эти цветочки святой Малгожатки и колокольчики святого Роха, а также обыкновенные желтые одуванчики. От постоянных молитв одуванчики становятся все менее материальные, все менее желтые, все более одухотворенные, так что в июне вокруг их головок появляются нимбы. Тогда Бог, тронутый их набожностью, присылает теплые ветры, которые забирают просветленные души одуванчиков на небо.

Тело Флорентинки было маленькое и худое. От поры вечно родящей женскости у нее остался круглый живот, который теперь выглядел смешно, точно буханка хлеба, вложенная под юбку. От того времени родящей женскости у нее не осталось ни единого зуба, как в поговорке: «один ребенок — один зуб». Что-то взамен чего-то. Груди Флорентинки — а вернее, то, что время делает с женскими грудями, — были плоские и длинные. Они жались к телу. Их кожа напоминала папиросную бумагу для заворачивания елочных игрушек после праздника, и сквозь нее были видны тонкие голубые вены — знак того, что Флорентинка все еще жива.

Женщины всегда были сосудами, из которых сочится человечество.

Луна это всего лишь маска солнца. Солнце надевает ее, когда выходит ночью приглядеть за миром. У луны короткая память, она не помнит, что было месяц назад. Она все путает.

Бог — в каждом процессе. Бог пульсирует в метаморфозах. Он то есть, то вдруг его стало меньше, а иногда его и вовсе нет. Ибо Бог проявляется даже в том, что его нет.