Иван Крастев

Перестройку изображают как прыжок от тоталитаризма к свободной России, но пропускают реальность горбачевского переходного государства. Союз Горбачёва был обществом, пять лет искренне трудившимся над своим обновлением. Да, некомпетентно. Но целая пропасть между сталинской империей 1949 года, где предгосплана Вознесенского зверски пытали в вагоне, кружившем вокруг Москвы, и Союзом 1989-го, где академик Сахаров полемизировал с генеральным секретарем ЦК КПСС перед телекамерами. Возможно, в конце 1980-х здесь было самое честное из европейских обществ, искренне желавшее всякого добра себе и миру. А его приравняли к «тоталитарному злу» и заживо похоронили.

этой ностальгии по славным временам до 1989 г., когда диссидентов преследовали и травили, Гавел добавляет наступившее позже разочарование в рутинной нормальности посткоммунистической жизни. Поначалу приветствовавшие «возвращение» к нормальной жизни, некоторые из ведущих диссидентов потом разочаровались в монотонности будней, пришедшей на смену героизму.