Андре Асиман

Как и любой опыт, который оставляет отпечаток на наших жизнях, та поездка словно вывернула меня наизнанку, выпотрошила, исчетвертовала. Она показала мне все мои облики — и даже больше

все меньше. Однако бесчувственность во имя бесчувственности — пустая трата жизни

Порой боль от потери столь сильна, что не дает уснуть ночами; и осознание, что о тебе забыли раньше, чем хотелось бы, — ничуть не легче. В попытке скорей оправиться от случившегося мы убиваем в себе так много, что к тридцати годам оказываемся ни с чем, — и каждый раз, начиная заново, обнаруживаем, что можем предложить

если есть боль — лелей ее, а если пламя — не задувай, не будь к нему жесток.

Никто не мог устоять перед ним, включая моих двоюродных и троюродных братьев и сестер, а также прочих родственников, которые приезжали к нам на выходные – и иногда задерживались чуть дольше.

все началось в один из тех бесконечных послеобеденных часов,

Или во время нашей первой прогулки – в день, когда он только приехал.

– Не важно, не отвечай. Просто сыграй еще раз.

Но я думал, тебе не нравится. Не нравится? С чего ты взял?

Мы еще немного поспорили.

– Просто сыграй еще раз!

– То же самое?

– То же самое.

– Пожалуйста, просто сыграй еще раз!

«Когда я сказал, что тебе не понравилась моя музыка, я преувеличивал. На самом деле я хотел сказать: “Я думал, тебе не нравлюсь я”. Надеялся, ты начнешь убеждать меня в обратном, – и ты даже делал это какое-то время. Но почему-то мне кажется, что завтра утром я уже не буду в этом так уверен».