Эль Кеннеди

Я нажимаю на номер. Потом колеблюсь с зависшим над кнопкой вызова пальцем.
Я эгоистичный ублюдок. А может, гребаный мазохист. Каннинг не может дать мне то, чего я хочу, а я не могу заставить себя не хотеть его. Я хочу любую малость, которую смогу получить. Разговор, шутку, улыбку — все, что угодно. Может, стейка мне не видать, но, блядь, я буду рад и обрезкам.
Просто… просто я пока не готов отпустить его.

— Мы с моим членом достигли взаимопонимания.
— Да? И что вы решили? — осторожно интересуюсь я.
Он пожимает плечами.
— Что ты нам обоим нравишься.

— Почему ты остановился? — Я тоже сглатываю. — Ты… ты теперь собираешься взять меня?
Меня встряхивает от паники. Каким бы горячим ни казалось увиденное на экране, я сомневаюсь в том, что прямо сейчас готов испытать это на себе. И не уверен, что когда-нибудь буду готов…
— Нет, — спешит он меня заверить. Его взгляд смягчается, когда он видит, каким стало мое лицо. — Если только ты сам не захочешь.
— Я… — Я закусываю губу. — Я… не знаю. Может, в следующий раз. — Может, в следующий раз? Господи, когда я перевоплощаюсь в гея, то реально иду до конца.
Губы Веса вздрагивают.
— Окей, заметано.

— И потом все? Ты больше не разрешал кому-либо… э… втыкать туда флаг?
Он давится смешком.
— Неа. Я решил оставить втыкание флага себе.
Я тихо смеюсь, вновь начиная перебирать его волосы. Они такие шелковисто-мягкие, так контрастируют со щетиной, что царапает мне плечо.
— Но… — Вес откашливается. — Но тебе я бы разрешил это сделать.
Моя рука в его волосах замирает.
— Серьезно?
Он кивает.
— Тебе, Каннинг, я бы разрешил сделать с собой абсолютно все.

— Спорю, вы отменно повеселились. А на десерт ты, видимо, полакомился вагиной?
У него отваливается челюсть.
— Блядь, ты реально сейчас это сказал?

О моем секрете знают немногие. Но если какому-то козлу хочется со мной пободаться, то увиливать я не стану. Никогда. Это слабость. Я имею полное право быть здесь. Я имею полное право учить этих детей.

— У вас тут все в норме?
— Угу. Рассказываю ребятам, как ты задавал моей заднице жару во время штрафных.
Когда его брови подскакивают вверх, я понимаю, что он вспоминает наше последнее противостояние. Ну круто. Теперь я тоже об этом думаю. Остается надеяться, что дети не замечают окрасивший мои щеки румянец.
— Да, против меня у Каннинга не было ни единого шанса, — говорит Вес, быстро оправившись. — И кстати, с любой стороны гола. Неважно, был ли я с клюшкой или с вратарской перчаткой — он вечно проигрывал.
Я сужаю глаза.
— Ху… херня. Забыл, кто выиграл в последний раз?

Моя сексуальная ориентация не влияет на мои способности хоккеиста. Я собираюсь упорно работать и очень надеюсь, что то, с кем я встречаюсь в свободное время, не скажется на отношении ко мне со стороны моих одноклубников. Но я знаю, что пресса зацепится за эту историю, стоит ей всплыть.

Лэндон показывает мне средний палец. Выглядит он хреново, и я нисколько не удивлен. Вчера он сосал из бутылки виски так увлеченно, будто пытался заставить ее кончить

Будучи единственным известным мне хоккеистом-геем, я решил придерживаться золотой середины. В смысле, если кто спросит, то я не стану отпираться и лезть в чулан, но добровольно распространять эту информацию тоже не собираюсь