Александр Гузман

– Разве же я употребляю? – услышал Кейс, продираясь сквозь толпу к «Тацу». – Просто у моего организма острая алкогольно-наркотическая недостаточность.

Время, сестра, наступает вовремя, ты меня понимаешь?

– Только посмотри на нее косо, – Финн хмыкнул, – она повяжет тебе яйца вместо галстука.
– Я не понимаю эту идиому.
– Ничего страшного, – вмешался Кейс. – Она означает «заткнись».

Можешь придумать причину, почему мне не стоит этого делать?
– Если ты не отягощен низменным страхом смерти – нет, не могу.

Просто у моего организма острая алкогольно-наркотическая недостаточность.

Культурная амнезия. Мы похоронили вчерашний день. Кто сегодня помнит Криспуса Эттакса или Эдуарда Яшинского, Бетти Пейдж или Уэнделла Уилки, Элвина Роя или Мемфис Минни Дуглас? Человек семь на всем белом свете помнят их: вы, да я, да еще пятеро.

Фланнери О’Коннор однажды сказала: «Меня всюду спрашивают: „Не кажется ли вам, что университетское образование душит писателей?“ На мой взгляд, оно их душит недостаточно. Сейчас выпускается множество таких бестселлеров, появление которых мог бы предотвратить хороший учитель».

стать «массовым» автором качественных произведений

«Мы летаем туда не по тем причинам, по которым должны. Здесь все кончается. Улетать надо».

«Что кончается?» – Рот боялся, что старик начнет молоть что-нибудь про отравление окружающей среды, о необходимости найти новую планету.

Ничево развел руками почти как Василиса.

«Мы вылезли из моря на сушу, но чересчур надолго застряли на ней. Море нам снится. Мы помним его, наше новое море, помним, как плавали в нем и были свободны по-настоящему. Помним, кем были до изгнания в земную пыль. Мы созрели, чтобы вернуться в море».

«В море?» – Рот подумал, что старик пьян сильнее, чем кажется с виду, – а может, у него маразм.

Ничево поднял к потолку руку ладонью вверх.

«В великое море. В океан космоса. Детство человека кончается здесь: мелкие нации, мелкие войны, мелкие диктаторы, мелкие свободы… все кончается. Там, наверху, тоже будут нации, войны, диктаторы и свободы, – улыбнулся он, – но крупнее, гораздо крупнее. Все станет более великим, когда наш вид войдет в это новое море, из которого уже не вернется».

Покусай один монстр дюжину-другую человек – и весь мир затрепещет от возбуждения, а тут… Десятки тысяч мертвых мужчин и женщин, сотни тысяч детей, заточенных в жутких приютах, где их… Черт!

Глядя в окно, я прошептал: