Ольга Мяэотс

, если действительно кто-то и создал эту удивительную Вселенную с солнцами и улитками, цветами и людьми, то явно не зануда. Скорее, божественный чудак, небесный чудик, гораздый на всякие выдумки, фантазии и причуды. И вот случилось ему в спешке создать такое небесное царство, где все чисто и гладко, без сучка без задоринки, где все по полочкам разложено раз и навсегда. От этакой чинности он быстро скис, и его потянуло на приключения. Вот он и придумал маленьких озорных демонов, которые только и делают, что проказничают да ставят все на земле с ног на голову, чтобы нам, людям, веселее жилось у нас внизу и чтобы Создателю было о чем судачить у себя на небесах.

Только остерегайся дурных ветров, – шепнул мне дедушка, прежде чем раствориться в темноте.

Мы все исполнены сил, о которых знать не знаем, – продолжал дедушка. – Словно море, кишащее всякими диковинами – рыбой и водорослями – и полное движения и жизни. Осторожные зануды строят дурацкие мостики через эти загадочные глубины, боятся замочить ботинки – вдруг испортятся. Мы же, чудаки, прыгаем в поток и отдаемся на волю волн, нас несет течением. Пусть это опасно. Пусть на нас с ужасом и страхом смотрят зануды.

Понимаешь, если действительно кто-то и создал эту удивительную Вселенную с солнцами и улитками, цветами и людьми, то явно не зануда. Скорее, божественный чудак, небесный чудик, гораздый на всякие выдумки, фантазии и причуды. И вот случилось ему в спешке создать такое небесное царство, где все чисто и гладко, без сучка без задоринки, где все по полочкам разложено раз и навсегда. От этакой чинности он быстро скис, и его потянуло на приключения. Вот он и придумал маленьких озорных демонов, которые только и делают, что проказничают да ставят все на земле с ног на голову, чтобы нам, людям, веселее жилось у нас внизу и чтобы Создателю было о чем судачить у себя на небесах.

Вечернее солнце, словно задница павиана, переливалось всеми оттенками красного.

не беспокоить его звонками… Наверное, он прав… но я должен услышать его. Только у меня не оказалось мелочи.
Он взял у Элизабет монеты и скрылся в телефонной будке. Девочка осталась снаружи. Ждать ей пришлось долго.
Джулиан дозвонился только через четверть часа, когда уже совсем отчаялся. Он то и дело откидывал волосы со лба и казался таким бледным и потерянным, что Элизабет хотелось войти в будку и встать с ним рядом.
Говоря с отцом по телефону, Джулиан о чём-то взволнованно расспрашивал его, минут через пять он повесил трубку и покинул будку. Лицо у него было позеленевшим.
– Кажется, мне сейчас станет дурно, – еле слышно произнёс он. Потом взял Элизабет за руку, и через ближайшую калитку они вышли в поле.
Джулиан опустился на траву, но сознания не потерял. Постепенно зеленоватый оттенок с лица спал, и щёки его немного порозовели.
Элизабет видела, что её друг едва сдерживает слёзы, и сама была готова расплакаться. Она не знала, как помочь ему в его беде и что сказать. От слов мало толку. Она лишь подсела к нему поближе и сжала руку.
– Что сказал твой папа? – наконец спросила она тихо.
– Он сказал… сказал… что у мамы появился маленький шанс. – Джулиан закусил губу. – Один-единственный шанс. Я не могу думать об этом, Элизабет!
– Джулиан, доктора теперь очень опытные, – успокаивала его Элизабет. – Твоя мама поправится. Обязательно поправится, вот увидишь! Они придумают, как её спасти.
– Папа изобрёл новое лекарство, он и ещё два врача разрабатывали его десять лет, и