bookmate game
ru
Наталья Иванова

Русский крест: Литература и читатель в начале нового века

Kitap eklendiğinde bana bildir
Bu kitabı okumak için Bookmate’e EPUB ya da FB2 dosyası yükleyin. Bir kitabı nasıl yüklerim?
Наталья Иванова — один из самых известных литературных критиков современной России. Постоянно печатает эссе о литературе в журналах России и Европы, ведет именную колонку на Интернет-портале «OpenSpace». Автор множества статей и десяти книг о современной русской прозе, а также монографий и телефильмов, посвященных Борису Пастернаку. Руководитель проектов «Премии Ивана Петровича Белкина» и «Русское чтение». Новую книгу Натальи Ивановой составили ее статьи, эссе и заметки о литературе и литературной жизни последних лет.
Bu kitap şu anda mevcut değil
427 yazdırılmış sayfalar
Telif hakkı sahibi
WebKniga.ru
Bunu zaten okudunuz mu? Bunun hakkında ne düşünüyorsunuz?
👍👎

Alıntılar

  • ipatalıntı yaptı5 yıl önce
    Каждый охотник должен знать, где сидит фазан.
    Каждый писатель должен знать, где сидит читатель.
    Но и каждому читателю хорошо бы показать, где ждет его книга, – в московском «Фаланстере» или пермском «Пиотровском».
    Гоголь в одной из своих статей иронизировал: мол, книжечка эта вышла, – значит, где-то сидит и читатель ее.
    Надеюсь, что и выдающийся по всем меркам, уникальный книгопродавец – тоже.
  • ipatalıntı yaptı5 yıl önce
    Из вопросов ясно, что хочется настоящего, неподдельного, неимитационного. А где его взять? Тема моей первой лекции так и называлась: «Новая русская литература и где ее искать». Ну если в книжных магазинах, то у пермяков есть «Пиотровский», книжный магазин рассчитанный на умных, – там продаются книги и двух-, и трехлетней давности, – и не сметаются новыми выпусками только потому, что они – новые, как в книжных универсамах, которые считают, что срок годности книги подобен сроку годности колбасы. В Москве есть «Фаланстер» – но он такой один на двенадцатимиллионный город.
    Я говорила о «поиске» не столько в бытовом, сколько в интеллектуальном смысле.
    Новую русскую литературу следует искать, перебирая в уме рекомендации критиков и литературных журналистов с большой осторожностью – повторяю, коррупция давно проникла и в наши ряды.
    Да и без коррупции – рекомендации (и рекомендованные) лопаются наподобие мыльных пузырей. Ну кто по вольной воле сегодня возьмется перечесть большинство романов, получивших этого самого Букера? Или скажут – читайте (вообще) Маканина, а он выдаст тошнотворный «Испуг»; скажут – читайте Битова, а он представит перетасованный б/у роман; скажут – читайте Иличевского, а ведь не продерется читатель через первые пятьдесят страниц «Перса» и помянет критика недобрым словом.
    Поэтому-то сегодня так популярен жанр литературной биографии – что у писателей, что у читателей. Писатели пишут о крупных писателях (А. Варламов после книг об Александре Грине, Алексее Толстом, Михаиле Булгакове выпускает книгу об Андрее Платонове), потому что это беспроигрышный вариант на сюжет жизни действительно выдающегося героя. Взятого в литературные – ставка безошибочная. И читатель не ошибется, купив очередную биографию, – все-таки полезная информация, а не пустая выдумка.
    Нон-фикшн побеждает? Отчасти да: и литературные путешествия (Андрей Балдин, Василий Голованов), и книги о судьбах городов (Рустам Рахматулин) должны вызывать и вызывают интерес. На этом фоне ощутимо проигрывает фантастика, сбившаяся на повторы, исчерпавшая свои приемы – и читательский интерес здесь явно пошел на спад.
  • ipatalıntı yaptı5 yıl önce
    Литература умерла, роман умер, умерли толстые журналы… А на самом деле умер читатель (его наконец уговорили, что читать – нечего), – и за гробом его скорбно идут сотни тысяч русских писателей.
    Зато растет территория писателя. Русский писатель плодится быстро и живет во всем подлунном мире. Чуть ли не ежедневно встречается с такими же, как он, устраивая чтения, фестивали и конгрессы, симпозиумы и семинары, круглые столы и дискуссии.
    Если наложить друг на друга две линии – нисходящую (читателей) и восходящую (количество писателей), то получится – в параллель с демографическим – весьма драматичный литературный крест.
    Но, может быть, мой взгляд слишком пессимистичен? Ведь есть и позитивные симптомы. Это прежде всего заинтересованность финансово независимых, весьма обеспеченных изданий в независимых, от публики в том числе, писателях. Не столько ради славы, сколько ради репутации.
    У России два богатства: нефть/газ и русская литература. Причем если первый – исчерпаем, то второй – вечен. В мире всегда будут издавать, переводить, переиздавать, в десятый раз переводить – Толстого и Достоевского. И ставить Чехова.
    Над судьбой русской литературы и судьбами русских писателей в конце 80-х задумались англичане. В 2011 году будет отмечаться двадцатилетие премии «Букер» на русской почве.
    Проблема обнаружилась сразу и немедленно: премией стали награждать, но премируемые книги все равно продавались из рук вон плохо.
    Недавно ситуация стала вроде бы меняться. Возникла тенденция: несмотря на затраты и неокупаемость, открывать новое современное искусство, поддерживать сложную музыку, читать настоящую прозу.
    Сноб не может читать Донцову, ходить на Петросяна и украшать дом Никасом Софроновым.
    Так появилась премия «Большая книга». Дорогая, затратная премия – но и настроения устроителей, «авторов идей» амбициозные.
    Может быть, настоящей литературе повезло?
    Но от количества затраченных денег литература впрямую не зависит, нет такой закономерности.
    Необходимость каждый год каждому жюри каждой премии в обязательном порядке выбирать финалистов, а из них – лауреата (тучный год – или тощий, роли не играет) привела к искусственным родам финалистов и лауреатов.
    Литературное время движется не от события к событию (что было бы правильно и естественно), а от сезона к сезону. И еще: букеровская гонка породила растущий от года к году «пузырь» романов, изготовляемых к премиальному сезону. Так обстоит дело и с «Большой книгой» – ради больших ее денег сегодня пишутся и издаются необычайно толстые книги.
    Явно страдают ожирением или водянкой книги, уже получившие эту премию, и книги, вышедшие в финал этого года. Следовало бы посадить на диету и роман Александра Терехова «Каменный мост» (вторая премия «Большой книги», 2009), и «Перс» Александра Иличевского (2010). Ожирение, кстати, возникает у романов, не прошедших курс толстожурнального похудения.
    Итак, русская литература стала всемирной и занимает территорию гораздо больше России. Напечататься – а хоть бы в Интернете, или книжечку выпустить – может каждый. Не старые времена, чтобы редактор – или, не к ночи будь помянут, цензор – останавливал.
    И тем не менее – благодаря несовершенному, но все-таки фильтру-отбору, постоянно производимому издателями амбициозных некоммерческих издательств, редакторами амбициозных, тоже весьма и весьма некоммерческих, журналов, высокомерных интернет-порталов, премиальными экспертами и членами жюри – остается несколько десятков, может быть, сотня книг, на которые появляются – хотя бы! – профессиональные рецензии. Книгоиздательский бизнес доходен, за рынок идет борьба, литературных журналистов покупают, – отношения в литературном мире коррумпированы. Захлебывающаяся от восторга аннотация вытеснила трезвую оценку.
    Критики тоже могут имитировать оргазм.
    У нас замечательная поэзия – Сергей Гандлевский, Тимур Кибиров (оба – еще и прозаики), Михаил Айзенберг, Инна Лиснянская, Олег Чухонцев, Мария Степанова, Елена Фанайлова, Борис Херсонский. До дюжины – перечислять легко и приятно.
    В прозе борются две тенденции – социальная (по преимуществу) и эстетическая (тоже по преимуществу).
    Бои «реалистов» с постмодернистами закончились – начались бои «реалистов» с эстетами.
    «Реалисты» сегодня – писатели с обостренным чувством социального. С ярко выраженным публицистическим темпераментом. С открытым политическим неравнодушием – иногда специально (и даже истерически) возгоняемым. Это наследники советской, соцреалистической поэтики, усвоившие свою литературную азбуку не через Андрея Платонова, Леонида Добычина или Даниила Хармса, а через, скажем, хитроумного Леонида Леонова – совсем не случайно Захар Прилепин написал именно его биографию.
    Приоритеты обозначены через тематику: вымирающее, деградирующее население (Роман Сенчин, «Елтышевы»), распад страны (Денис Гуцко, «Русскоговорящий»), война в Чечне (Захар Прилепин, «Санькя»), немотивированное насилие (Александр Селин), имитация общественных институтов (Сергей Шаргунов), постсоветская драма советского человека (Эргали Гер, «Кома»). Среди озабоченных есть и реанимирующие соцреалистическую идеологию в ее агрессивном виде, – например, Михаил Елизаров, получивший премию «Русский Букер» по недоразумению (жюри, как бы потом оно ни мотивировало свое решение в частных разговорах, проявило странную подкорковую тягу к советскому), что скомпрометировало премию в глазах и так растерянного читателя. Маскарадные спецэффекты в костюме новоявленного лауреата (черная рубашка, подтяжки, высокие шнурованные ботинки) подчеркивали его инородность среди мягкотелых писателей.
    Но никакой маскарад не обеспечит повышенного внимания так, как появление на телевизионном экране. Дмитрий Быков с его озабоченностью настоящим/будущим России именно через медиа, газеты и особенно телевизор, а не через укрупненную метафорику своих романов, стал так заметен – и любезен сердцу публики, которая из общества читателей, по точному определению социолога Бориса Дубина, превратилась в общество зрителей. Думаю, что амбиции у Дмитрия Львовича выше, – но его телепортрет влиятельнее.

Kitap raflarında

fb2epub
Dosyalarınızı sürükleyin ve bırakın (bir kerede en fazla 5 tane)