Обратный отсчет. Записки анестезиолога

Знакомый Лонга, молодой человек по имени Джеймс М. Венейбл из округа Джексон, Джорджия, оказался в нужное время в нужном месте – и в нужной компании. За несколько месяцев до своего двадцатилетия он обратился к Лонгу по поводу опухоли на шее. Лонг рекомендовал удалить опухоль хирургическим путем. Венейбл страшно боялся боли, но Лонг заверил его, что опухоль можно удалить безболезненно. 30 марта 1842 г. Лонг свернул в несколько раз полотенце, пропитал его эфиром, положил на рот и нос Венейбла и скомандовал юноше глубоко дышать. Пару минут спустя Венейбл пришел в себя и объявил, что не испытал ни малейшего дискомфорта, в то время как удаленная опухоль уже лежала в хирургическом лотке. Это был первый зарегистрированный случай вдыхания паров эфира для обезболивания при операции.

Признание собственных ошибок – не всегда признак некомпетентности, которая в нашем деле недопустима (и наказания за нее о-го-го!). Как выразился Нильс Бор, физик, лауреат Нобелевской премии, «ученый – это человек, который совершил все возможные ошибки в некоторой узкой сфере». Думаю, я их как раз совершил – все и еще немного.

Вероятность погибнуть от удара молнии и та выше, чем скончаться под наркозом.

Из всех датчиков, которые я использую, оксиметр привлекает больше всего внимания. Светящаяся лента – это одноразовый прибор с лампочкой и уловителем света, который оборачивается вокруг пальца и закрепляется эластичным пластырем. Для взрослых используется многоразовый аналог в виде прищепки на палец. Датчик излучает красный свет, который проникает через кожу и ткани и фиксируется фоторецептором на противоположной стороне. Свет дают, на самом деле, две лампочки: красная и инфракрасная.
Гемоглобин, отвечающий за транспортировку кислорода в крови, поглощает свет по-разному, в зависимости от того, обогащен он кислородом или нет. Обогащенный кислородом гемоглобин поглощает инфракрасные лучи, свободный – красные. Монитор показывает цифру, базирующуюся на процентном содержании в крови обогащенного кислородом гемоглобина. У здорового человека показатель оксиметра обычно 95 и выше.

Боль начинается с активации рецептора в месте повреждения; рецептор передает информацию в мозг с помощью электрических сигналов, идущих по нервам. Изолятор, жиросодержащая мембрана миелин, действует как пластиковая обмотка на электрическом проводе, предупреждающая потерю сигнала в прилегающих тканях по мере прохождения. Разрывы в миелиновом слое, так называемые «перехваты Ранвье», повышают скорость передачи болевых сигналов, позволяя им быстро перескакивать от перехвата к перехвату по ходу нерва. Такая скоростная передача называется «сальтаторной проводимостью». Кокаин попадает в эти перехваты и блокирует перепрыгивание сигнала, то есть передачу болевых ощущений дальше по цепи.

Привычным жестом я пододвинул себе стул. Когда врач садится, а не стоит, у родных возникает ощущение, что он провел больше времени с пациентом. Мне это тоже дает немалые преимущества: я оказываюсь на уровне глаз малыша, а не вещаю сверху вниз.

Пробуждение после наркоза – такой же загадочный момент, как и засыпание. В моей карьере анестезиолога вера всегда была необходимым элементом; после тридцати лет практики я ничуть не приблизился к объяснению механизма, с помощью которого мой анестезирующий газ усыпляет пациента, и точно так же я не знаю, как лекарства, которые я ввожу, селективно изменяют память.

Сам очнувшись от наркоза, я больше всего нуждался в том, чтобы увидеть лицо жены – встревоженное, обеспокоенное моим состоянием, и в то же время улыбающееся той самой любящей улыбкой, которая лечит лучше всех лекарств. Наблюдая за тем, как мои пациенты после операции воссоединяются со своими супругами, родителями и любимыми, и зная, что теперь их здоровье лучше, чем было до того, я испытываю глубочайшую радость

После процедуры я дважды разговаривал с его родителями, в послеоперационной и потом в его собственной палате. Они спрашивали, смогу ли я заняться Ником, когда через несколько месяцев его привезут на следующую операцию. «Почту за честь, – ответил я. – Только позвоните». Мне показалось, родители Ника почувствовали себя спокойней от того, что я отнесся к их сыну не просто как к пациенту со сложным заболеванием. Анестезиологи часто сводят беседу с родными к сухому обсуждению болезни или текущего состояния их подопечного. Я же говорил с родителями Ника об их ребенке

Происшествие с медальоном не оставляло меня. В груди кололо, словно булавку воткнули мне прямо в кожу; боль не давала забыть о моей провинности. Поговорка о том, что ни одно благое дело не остается безнаказанным, постоянно приходила на ум. Всяким сентиментальным ценностям – от мягких игрушек до иконок, – служащим для утешения то ли родителей, то ли детей, не место в операционной. Не бери их с собой, и ничего не потеряешь. Но я так не могу.