Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Самым трудным в этих рейсах было возвращение домой. Мне было неуютно среди людей, которые путали Новую Землю с Новой Зеландией и совсем не интересовались главными вещами: скоростью и направлением ветра, фазой луны, длительностью светового дня или таблицей приливов. После возвращения из рейса я долго ещё прятал на ночь посуду в ящики стола, чтобы не упала и не разбилась, если качнёт.

Для каждого, кто побывал там, притяжение полярных стран непреодолимо. Чувство абсолютной свободы, отстранённости от всего материального, кроме самого необходимого для выживания. Идеи, чувства, принципы, столь важные в обычной жизни, здесь теряют всякое значение; деньги, золото, драгоценности – всё это становится совсем ненужным мусором, с которым расстаёшься без сожаления. Законов общества больше не существует – на смену им приходят законы природы. Безмерное одиночество, в котором ты – властитель своей жизни. Раз ощутив, такое уже не забыть и не устоять перед соблазном.

Умберто Нобиле. «Могу сказать правду»

Попавший из Колымы пассажир, впоследствии введённый в состав экипажа уборщик КИРЮШКИН, как видно из оставленного им дневника, разочаровался в социалистическом строительстве, характеризуя это подобной фразой: “раньше попы проповедовали, а теперь коммунисты” – разложившийся нытик и невер. 10-го апреля произвёл выстрел из малокалиберной винтовки себе выше груди. После выздоровления КИРЮШКИН стал самым тихим и незаметным, а также исполнительным. По его личной просьбе уволен и доставлен во Владивосток пассажиром

Интерес к иностранным исследованиям тоже не поощрялся. Так, в журнале «Советская Арктика» издательство Главсевморпути во главе с «бывшим управляющим издательством, буржуазным перерожденцем казнокрадом Новиковым» было обвинено в том, что охотно выпускало любые переводные книги, даже «фашиста Нобиле» [128] и «оккупанта и капиталистического дельца» Шеклтона [133], «лишь бы не печатать советских авторов» [128]. Работа по переводу и публикации зарубежных памятников полярной истории была оценена [133] как «раболепство перед Западом», по мнению автора статьи-доноса «пренебрежительное, преступное отношение к истории освоения Арктики сознательно насаждалось разоблачёнными ныне врагами народа, пробравшимися в прошлом к руководству Политуправления Главсевморпути».

В своей книге «Гостеприимная Арктика» В. Стефанссон [19] писал: «Поверхностному наблюдателю может показаться поразительным, что рунические надписи, вырезанные на камнях скандинавами, были найдены на гренландском побережье к северу от Упернавика, т. е. под такой широтой, что достигший её в XVI веке Джон Дэвис прославился этим. Но человек, вырезавший руны и, несомненно, побывавший ещё дальше на севере, вероятно, не приобрёл этим никакой славы у себя на родине; то, что он выжил при гренландских холодах, не могло удивить его земляков, подобно тому как зулуса не удивляет, что его соседи выдерживают тропическую жару» [120].

Весь же путь от Двины до Оби обычно занимал чуть более месяца. Мангазея была торговой столицей Сибири и единственным сибирским портом, но жизнь её удивительным образом оказалась недолгой – около 70 лет, до 1672 года. Упадок некогда процветавшего города историки связывают с указом царя, запретившим в 1620 году морской путь в Сибирь под страхом смерти, чтобы предотвратить торговые сношения с «немцами» в обход уплаты пошлин.

Дальше всех в этом направлении продвинулся канадский антрополог Вильялмур Стефанссон: его идея состояла в том, чтобы исследователю самому стать эскимосом – перестать зависеть от судна и вспомогательных складов и начать жить за счёт ресурсов Арктики. Однако его примеру следовали немногие – обучение традиционному образу жизни требовало слишком много сил и времени, гораздо проще было нанять эскимосов и переложить на их плечи наиболее трудную часть работы

«Гонка к полюсу» приводила к печальным результатам: достижение цели, к которой стремились поколения исследователей, обернулось безобразным скандалом между Куком и Пири, затем – между Амундсеном и Нобиле, а достижение Южного полюса омрачилось гибелью Роберта Скотта и его спутников (рис. 4).

Условия игры были жестокими, и судьбы выживших в этой гонке зачастую не менее трагичны, чем погибших. Граница между триумфом и провалом была зыбкой. Достигший заветной цели вторым автоматически становился в глазах окружающих жалким неудачником. Поэтому борьба за приоритеты, начавшаяся в высоких широтах, затем продолжалась на страницах газет и научных журналов, в аудиториях и кабинетах

http://www.cbc.ca/news2/interactives/franklin-searches-map