Клуб худеющих стерв

Юля показалась Илье прекрасной, и в этот момент он хотел ее даже немного сильнее, чем автомобиль «бентли». А ей всего лишь было нужно, чтобы он довез ее до метро.

Нет, не той вредной теткой, которую можно встретить в районной поликлинике, – в мятом халате, с безумными от зверских очередей глазами и горами макулатуры на рабочем столе. Нет, она была Врачом.

Люся не знала, каким будет ее счастье – длинным или коротким. И она не думала об этом. Главное – она вновь обрела способность его испытывать.

Позволяй детям жить своей жизнью, а не твоей. Если в жизни ребенка нет событий – ему потом нечего вспомнить. Он как бы и не жил. Приключение – это без разрешения проехать на пригородной электричке, а не посетить Диснейленд. Меня до самой консерватории водили за руку. И видишь, что получилось: я устроила свою жизнь так, чтобы не высовывать нос за дверь. Меня запугали миром. Я его боюсь и потому ненавижу.

Наши православные – золотая середина. Бомбу не подложат, а шум поднимут. Прелесть, что за народ.

– Что ты один такой остался на свете.
– Какой «такой»?
– Способный испытывать к женщине по-настоящему сильные чувства. Остальные
мужчины испытывают чувства только к самим себе. Обычно различные оттенки любви и
жалости.
– Значит, я жив, потому что уникальный?
– Да. Сама-то я не умею чувствовать ни хрена.
– Ты же любишь вроде кого-то.

бутылка «Абсолюта». Несмотря на ледяное содержимое, только она одна и грела
сердце одинокого Ильи.

«Номер не удался, дело житейское», – сказала себе Юля, развернулась и сделала
несколько шагов к арке.
Илья увидел Юлю, остановился и выронил пакет. «Абсолют» потерянно звякнул об
асфальт.
Она быстро подошла, обняла его за шею и сильно втянула в себя запах. Запах был
тот же.

Юля вернулась домой и снова бухнулась на диван.
После приключившейся с ней катастрофы она просто одеревенела. «Скорбное
бесчувствие» называла Юля про себя свое состояние. А потом думала: нет, это
слишком красиво. «Трупное окоченение» – вот как называлось ее самочувствие.

Увы, для нее в этом мире мужчины не создано. Юля ощутила фатальное безусловное
одиночество. Все эти недели фенилэтиламин маскировал его и внушал ложные
надежды. «Пора повзрослеть, – думала Юля, – и принять свое необратимое вечное
одиночество как данность, как крест, как судьбу. Надо отказаться от всякой
надежды, и, может быть, тогда начнется какая-то новая жизнь.

– Да, Люсь, все-таки людей ты ненавидишь, – передернула плечами Оля.
– Ненавижу? Нет. Боюсь и стараюсь иметь с ними поменьше общего.