Ночной Странник

Мне подходит их компания. Вокруг – вопли, дикие танцы, какие-то чудаки догоняют хихикающих девиц, кто-то рыгает в волны. Здесь же сидит банда хмурых мужиков и смотрит в огонь.

Сейчас двадцать минут третьего, среда, двадцать четвертое октября согласно условному местному календарю. Температура воздуха – шесть градусов, сила ветра – тридцать километров в час. Спокойной ночи, Мидгард.

– Ты не знаешь мощи темной стороны Силы, Люк, – сказал ему Драккайнен

Мы понимаем друг друга. Я и дикарь, не то викинг, не то пират с другого конца Вселенной.
И это хорошо.

Песенник гнет линии судеб, а те сразу превращаются в узел. Все, что ни вычаруешь, возвращается после дважды – и всякий раз в худшем виде, или мир вокруг становится хуже. Ничего не бывает задаром.

День начинается с отсутствий.
Прежде всего, не хватает зубной пасты. Не хватает мыла. Крема для бритья, одеколона.
Я отказываюсь от бритья. Щетина царапается и чешется, но мне неохота пользоваться архаичной бритвой в форме полумесяца, что спрятана в кожаном чехле.
Таинственный грохот не дает мне покоя. Решаю еще раз обыскать окрестности перед выходом.
Не хватает капучино, гренок и паштета из тунца или салата из осьминогов, такого, как подают в ресторане «Реди Марэ».
Зато есть горячая вода с растворенным шоколадом, полоски сушеной говядины и кусок халвы.
После купания в ледяной реке и мытья пеплом я становлюсь озябшим и мокрым, но не чистым.

Как наркотический приход, подумал он. Этот проклятущий туман – галлюциноген.

Любое выживание – торжество импровизации

«Мы не знаем этой культуры», – говорили они. Остерегали от ошибочных подобий и мышления привычными категориями. «Ты увидишь всякие вещи, но не поймешь их значения. Некоторые покажутся тебе дурными. Ты увидишь детей, пьющих алкоголь, насилие в семье, убийства, интриги, жестокость, кровосмешение и каннибализм. Не обращай внимания. Не твое дело. Это происходит по ту сторону космоса. Ты должен найти и вытянуть оттуда несколько человек. Остальное пусть идет как идет».

. Туман, который виделся ему сине-голубыми испарениями, все время был в движении. То густел, то вновь прореживался, клубился в неясных формах. Казалось, из него то и дело проступают фигуры людей и животных, какие-то совсем неопределенные формы, будто ветви, или шевелящиеся щупальца, или клубки змей. Все это находилось в непрестанном движении, перетекало одно в другое. Где-то туман сгущался в пятна, окруженные глубокой синевой, которые словно высасывали тепло из окружения. Продолжалось такое минуту-другую, после чего облако рассасывалось и казалось, что там стоит уродливая получеловеческая фигура. Он увидел нечто, напоминавшее горбатого человека с карикатурно измененными чертами, выщербленными топорами вместо ладоней и клепаным черепом, поросшим шипами, на которые надеты были человеческие уши. Нос его и подбородок напоминали крученые корни и переплетались, а глаза были совершенно круглыми, рыбьими. Кожа твари выглядела полированной ржавой жестью.
Чем дольше он глядел, тем больше замечал страшилищ – словно в какой головоломке. Казалось, фигуры подходят к стене и глядят, стоя полукругом метрах в двадцати у ворот. И все навязчиво вызывали в памяти фигуры с полотен Босха. Те самые карикатурные черты, тот самый садистский сюрреализм, только без устойчивых форм. Они постоянно росли, менялись, пульсировали