Разум слов

Задвинь тяжёлую, не надо,

пусть в глуби зеркала, нерезко,

лежит полоска рафинада

в соседстве с ложкой полублеска,

Там, у зимы возьми
звёздного неба штольни,
истину быть детьми,
весь этот дольний
и несравненный путь...
Нынче, сквозь морок,
примешь ли что-нибудь
без оговорок?
Там залегла твоя
жизнь, остальное — опись
инея бытия,
сдутого в пропасть.

перед праздником паркет начищен,
кубометры комнаты горят
воздухом вины, как вдруг насыщен
он отсутствием всех и всего подряд,
и бесхозный голос, эта мнимость,
то есть — исчезающий вдвойне,
дрогнув паутинкой на стене,
оставляет чистую вместимость.

Ляжем, дверь приоткроем,
свет идёт по косой,
веет горем, покоем
и песчаной косой,
это жизнь своим зовом
обращается к нам,
вея сонным Азовом
с Сивашом пополам,
ты запомни, как долог
этот мыслящий миг,
что проник к нам за полог
и протяжно приник.

Это город слепых,
розоватых, трапецьеобразных
стен, от ветров ненастных
оградивших живых,
это город глухих
переулков несчастных
и безмолвных, прекрасных
снегопадов густых.
Это город теней
во дворах нездоровых,

эту чистую линию тела, лишённую горя.

вглядываюсь в шум,

и вслушиваюсь в цвет,

и крон ветвистый ум

вдыхаю. Смерти нет.

Небеснейшее помню дуновенье

в трамвае на Литейном, ясным днём, —

я совершенно умер в то мгновенье,

но вспыхнул свет — и я очнулся в нём.

Возьмите летящего вдоль воробья,

его совершенный комок, —

он сделан как будто за миг до вранья,

ему человек невдомёк.

Перебиваясь с хлеба

на воду тех краёв,

где очевидней небо

и безусловней кров,