Творец, субъект, женщина. Стратегии женского письма в русском символизме

целом категория фемининности занимает такое важное место в эстетическом проекте русского символизма, что ее можно считать одной из основных составляющих этого явления10.

С одной стороны, женщин уважали, но, с другой стороны, они оказались в посреднической роли музы и супруги поэтов и писателей. В данной работе я рассматриваю те стратегии, которыми З. Гиппиус, Л. Вилькина, П. Соловьева, Н. Петровская и Л. Зиновьева-Аннибал пользовались для конструирования авторства и занятия позиции в литературном мире русского символизма как авторы. Под понятием стратегии я обозначаю деятельность, которая имеет определенную цель, но не обязательно является осознанной.

Тем самым данная работа призывает историков литературы пересмотреть положение этих авторов и описать их творчество с точки зрения их собственного творчества. Некри­тическое следование определенному канону (или «рангам»), на самом­ деле, вытекает из андроцентричного миропонимания, которое препятствует рассматриванию авторов-женщин как само­стоятельных и самоценных деятелей в авангарде литературного процесса.

Attacks/Ways Out/Forays» Х. Сиксу (Hélène Cixous)

что дискурс является частью социальных практик19,

«La femme dans la mode­rnite». Статьи этого сборника освещают многие аспекты гендерной проблематики раннего модернизма в России.

. Келли и особенно ее глава «Confi­gurations of Authority, 1881—1917» (Kelly 1994, 121—180). Она является одним из первых трудов, посвященных женской литературе и условиям существования этой литературы в России в конце XIX — начале ХХ века.

Особенно статья Rosenthal 1992 является важной с точки зрения данного исследования, так как в ней автор рассматривает быстро растущее количество авторов-женщин в 10-е годы XX века и показывает, что в культуре и обществе того периода наметились тенденции

Под этим термином я имею в виду поэзию (лирику), в которой творчество (литература, искусство) является основной темой

Metafiction is a term given to fictional writing which self-consciously and systematically draws attention to its status as an artefact in order to pose questions about the relationship between fiction and reality (Waugh 1984, 2).