Зима, когда я вырос

Из тоненькой Библии, в которой было, наверное, несколько тысяч страниц, он выдергивал полупрозрачные листочки и закручивал в них табак. «Я пускаю в ход только те страницы, на которых Бог ведет себя как Гитлер и истребляет целые народы».

Человек всегда очень одинок. Такое у меня чувство. Причем человек особенно одинок, когда он рядом с теми, кого он любит и кто его любит.

Когда чего-то не понимаешь, то можно спросить, как и что, но когда ничего не понимаешь, то и спросить ничего не можешь, потому что не понимаешь, с чего начать.

Спрашивай, — сказали они, — мы тебе все расскажем. Ничего не знать — это хуже всего

Ты уж или плачь, или мажь варенье, думал я, одно из двух.

«Может быть» — это все равно что «не может быть».

И уж пожалуйста, будь с этой девочкой как можно любезнее, — говорит она. — Если она не очень красивая, то скажи ей: какие у тебя красивые глаза! А если она хороша собой, то скажи ей: какие у тебя добрые глаза! Хорошенькие девушки часто боятся, что все видят только их хорошенькое личико.

Он любит тишину среди шума

Я все­гда го­во­ри­ла тво­ей маме: не вы­хо­ди за ар­ти­ста, дет­ка, по­гу­ляй с ним вдо­воль, но в дом это­го меч­та­те­ля не пус­кай.

Не при­ни­май это близ­ко к серд­цу, То­мас. Обыч­но я мало раз­го­ва­ри­ваю. Но пи­сать — это не раз­го­ва­ри­вать. Ко­гда ты пи­шешь, ты ду­ма­ешь. Пусть и глу­по­сти. Ко­гда че­ло­век ду­ма­ет, то у него, по-мо­е­му, все­гда по­лу­ча­ют­ся глу­по­сти.