Недоподлинная жизнь Сергея Набокова

На мой взгляд, лучшее описание этой поры принадлежит Пушкину: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи».

Знаешь анекдот? — сказал он. — Сидят в кафе двое мужчин. Один спрашивает у другого: «Видишь бармена? Так вот, в Москве он был банкиром». Другой говорит: «Видишь того официанта? Он был полковником русской армии». А первый: «Видишь ту таксу? На Украине она была датским догом»

В конце концов, человек никогда не устает томиться по красоте, любви, общности.

— Мне довольно того, чем наделил меня Бог. Я верю: Он создал нас, чтобы мы полностью проживали наши жизни.

Думаю, я уяснил и еще кое-что: все мы и каждый из нас живем только в искусстве.

Надежда выглядела немыслимой, нелогичной, не заслуживавшей доверия, но без нее — без надежды на то, что все умершие, со всей их любовью, должны ожить снова и уже навсегда, — жизнь, как я ее понимал, была бы невыносимой.

В те послеполуденные часы, когда я впервые оказался здесь, я почувствовал, что подошел к тайне жизни ближе, чем когда-либо прежде, — но, повторяю, я все еще был слишком глуп, чтобы постигнуть ее.

Бог, верил я, пытается показать мне что-то, чего я по глупости не понимаю.

— Очень хорошо, — сказала она. — Я люблю неизвестных молодых людей — при условии, что они собираются стать широко известными.

И меня поразила вдруг мысль, что моя потребность в опиуме есть лишь пародия иных моих потребностей: страсти к балету, жажды обладания старинными книгами, горячечных поисков любви, которая всякий раз оказывается злополучной.