Обманутая

С тех пор как завязал с алкоголем, Калеб чувствовал себя неполноценным, в нем появилась неуверенность. Он чувствовал, что тратит много энергии на то, чтобы скрыть эту неуверенность, чтобы никто из подчиненных этого не заметил. Как ни странно, на это уходило больше сил, чем раньше, когда ему приходилось скрывать от мира свои каждодневные возлияния. Ошибочно полагать, что человек становится свободным, когда вырвется из лап этого демона. Человек просто меняет оковы.

По опыту она знала, что люди охотнее отвечают, если с ними в чем-то соглашаться.

В конечном счете такие мерзавцы, как Нил, трусливы. Они многое могут себе позволить в отношении слабых, но более сильных и даже равных себе сторонятся.

Стелла взяла его под руку.

– Пойдемте пока с нами, – сказала она. – Для начала выпьем вместе чаю. А потом обсудим, что можно предпринять в вашем случае.

«Не подавай ему ложные надежды», – прочла она в тревожном взгляде Джонаса. И ответила так же беззвучно: «Но только надежда и помогла нам выжить».

– Когда я покидал клинику, терапевт сказал, что испытание начнется для меня, как только я столкнусь с первой же серьезной проблемой. Когда меня что-нибудь потрясет, подорвет мои устои, когда я не увижу иного выхода, кроме как в алкоголе… Но это не так. Все началось гораздо раньше. Для меня испытание началось уже с первого дня. Я вернулся в свой кабинет, и меня трясло от страха. Передо мной н

Потому что она зациклилась на отце? Или она так зациклилась на отце, потому что у нее никого больше не было? Быть может, эта привязанность к отцу являлась для нее наиболее простым выходом? Он был единственным человеком, в присутствии которого Кейт не чувствовала себя убогой и незаметной. С ним она могла смеяться. Ему она могла рассказывать о делах, которые вела, и о своих мыслях. О смелых предположениях, которыми она ни с кем больше не посмела бы поделиться, в особенности с коллегами. В его обществе у нее никогда не возникало ощущения, что она говорит нечто несуразное. Отец слушал ее с неизменным вниманием. Он воспринимал ее всерьез, относился к ней с уважением, и уже поэтому, ради этого чувства, от которого в душе все расцветало, Кейт при любой возможности ехала в Йоркшир.

С другими людьми ее всегда сковывала неуверенность. Это глубоко засевшее чувство: я ни на что не гожусь. Во всяком случае, по сравнению с вами. Я не так красива, не так умна, не так находчива, не так общительна и не так вдумчива, как вы. У меня никогда не возникает умных идей, а если что-то и появится, то я не могу это высказать. Я ничем не примечательна и никому не интересна. Людям со мной скучно.

– Ты удивительная женщина, Стелла, – сказал Нил. – Жаль…

– Что «жаль»?

– Жаль, что ты связалась с таким неудачником. – Он кивнул в сторону Джонаса. – Этот тебе не подходит. Такая жизнь тебе не подходит. Заботливая мать и верная жена в лондонском пригороде… Бог ты мой!

– Во всяком случае, лучше так, чем как вы.

хе. Но чаще всего благодаря алкоголю он добивался небывалой продуктивности, чувствовал уверенность и силу, во всем добивался успеха. Алкоголь приглушал его сомнения и сметал все препятствия на его пути. Обернется ли это, в конечном счете, в неуправляемое самоволие, и последуют ли за этим профессиональные промахи, Калеб не знал. Он не исключал подобного, но пока этот момент не наступил.

С тех пор как завязал с алкоголем, Калеб чувствовал себя неполноценным, в нем появилась неуверенность. Он чувствовал, что тратит много энергии на то, чтобы скрыть эту неуверенность, чтобы никто из подчиненных этого не заметил. Как ни странно, на это уходило больше сил, чем раньше, когда ему приходилось скрывать от мира свои каждодневные возлияния. Ошибочно полагать, что человек становится свободным, когда вырвется из лап этого демона. Человек просто меняет оковы. И в случае Калеба новые были намного хуже прежних.

Он вдруг осознал, что в кабинете воцарилось молчание. Все, что можно было сказать, было сказано, и Роберт с Джейн ждали ег

Калеб, который, в отличие от своих спутников, действительно питался преимущественно фастфудом, издавна придерживался взгляда, что болезни вызывает не вредная еда, а чувство вины, которое преследует человека при ее поедании, и предостерегающие голоса, непрестанно его бомбардирующие.