Эдвард Мунк. Биография художника

Правда всегда где-то между двумя неправдами.

Жизнь проходит так быстро и теряет всякий смысл, если не принуждать себя иногда переживать счастливые мгновения… А в конце последними мыслями будут несколько прекрасных воспоминаний — подобные жемчужинам, хранимым в тайне.

«Я должен постараться владеть собой. А то во мне еще много “русского”», — пишет он, намекая на хаос и анархию, царившие в России в то время.

Правда всегда где-то между двумя неправдами.
Из записей Мунка

Автопортреты стали своего рода красной нитью, проходящей через все многообразное творческое наследие художника. Интерес Мунка к самому себе как к мотиву стал основой его искусства. Это подтверждается и тем, насколько сложно у Мунка провести отчетливую границу между автопортретом и обычной «тематической» картиной. Художник использует элементы собственной внешности во многих работах, он как будто заряжает картину собственным присутствием.

Одной из первых инициатив нацистского режима было «установление нового порядка» в искусстве. Только в 1933 году было уволено свыше 20 директоров и сотрудников музеев либо по причине еврейского происхождения, либо за слишком радикальные — с эстетической или политической точки зрения — взгляды на искусство. В том же году были организованы первые «выставки устрашения» — «Комната ужасов искусства» и «Зеркало вырождения».

На тетиных похоронах Мунк, верный себе, не присутствовал — но находился неподалеку. Он занял позицию рядом с церковью, откуда мог видеть происходящее: «Я имел возможность наблюдать за похоронами и в церкви, и на кладбище…» Ингер заметила брата, стоящего вдали: «Это так хорошо, что ты внимательно за всем следил… Твой венок вызвал всеобщее восхищение. Такое чудо!»
Эти слова как нельзя удачнее описывают суть взаимоотношений Эдварда с ближайшими родственниками. Он внимательно следил за их жизнью — но с безопасного расстояния. И ни на что не скупился, когда речь шла об их материальном благосостоянии, — в данном случае это нашло выражение в венке, который явно затмил все остальные. Вот такая «любовь при наличии страха близости»…

Например, художник нарисовал лист бумаги с нанесенными на нее буквами, «стертыми» в месте, где их закрывало ему пятно, и указал расстояние от бумаги до глаз. В другой раз он расчертил бумагу на клетки, чтобы таким образом установить точную область поражения зрения. Любопытно, что именно такой метод диагностики в 1940-х годах начал с успехом применять один швейцарский врач, который наверняка ничего не знал об этих опытах Мунка — они не были опубликованы.
Постепенно художник начал интегрировать пятно в изображения окружающего мира. Нередко оно обретало форму угрожающей черной птицы или черепа. Эти работы не были окончены, в творчестве Мунка они остались как бы за скобками. После того как глаз выздоровел, художник больше не обращался к подобным мотивам.

Там художник получил возможность вновь увидеть портрет четырех сыновей Линде, которые за это время успели превратиться во взрослых мужчин. Эту картину директор любекского музея много лет спустя назовет лучшим групповым портретом в живописи XX века.

Истина состоит в том, что Мунк нуждался в образе врага. Представление о себе как о «преследуемом художнике» так глубоко укоренилось в его сознании, что он сам создавал себе преследователей. Теперь, когда критики и ценители искусства были полностью на его стороне, а Тулла с Хейбергом, Бёдткером и Крогом состарились и исчезли с горизонта, он нашел себе новых и — по большому счету — выдуманных преследователей.