Тирант Белый

­ние.

Не думайте, что в тот час Ипполит был погружен в глубокую скорбь, ведь, как только умер Тирант, он подумал, что может стать Императором, и надежды его окрепли после смерти Императора и Принцессы, ибо он верил, что Императрица, питая к нему столь сильное чувство, оставит чувство стыда и возьмет его в мужья и сыновья

Императрица любила Ипполита больше, чем свою дочь и собственную жизнь, за доброту и учтивость, а также за то, что он всегда был послушен ей и исполнял любое ее повеление.

После этого Тиранта одели в парчовый камзол и упланд со знаками императорской власти, подбитый собольим мехом, а затем отнесли в главную городскую церковь, а именно церковь Святой Софии.

. Императрица вынула из шкатулки, в коей хранила свои драгоценности, золотое ожерелье в виде маленьких полумесяцев. На концах каждого из них была вделана крупная жемчужина, а посередине — большой бриллиант. Посередине ожерелья свисала стальная цепочка с золотой шишкой, покрытой эмалью. Половина чешуек шишки были приоткрыты, и виднелись внутри ядрышки из больших рубинов.

весьма юным, присоединился он к Императрице и стал утешать ее слезами, а не советом.

Императрицы, почувствовал он бесконечную жалость к себе самому, как тот, кто никогда не оказывался прежде в подобном положении

он герцог, пусть закончит свои дни в тюрьме. Если маркиз — пусть в бешенстве пожрет себе руки и ноги. Если граф — пусть погибнет от предательского удара. Если виконт — пусть турок раскроит ему череп и разрубит его до самого пупка. А если он рыцарь, то пусть в сильнейшую бурю окажется в море и утонет, не найдя ни в ком помощи. И ежели бы обреталось во мне столько же достоинства, сколько было в королеве Пенфесилее[559], я бы заставила его покаяться, но наш горький удел — одни лишь слезы да страдания.

по-прежнему сложена была столь изящно

дабы не оскорбить твоей необыкновенной любви, не стану я жаловаться ни тебе, ни Господу, ни самой себе, раз уж ты сумел неоспоримо взять верх надо мной.

еглась, а часы пробили час, назначенный для свидания, одела она поверх рубашки платье зеленого бархата, подбитое собольим мехом