Все вечеринки завтрашнего дня

Фонтейн пережил многочисленные катастрофы — и общественные и личные, — и в нем теперь живет вера, которая не полагается на случай или надежду, что все в конце концов будет хорошо

Какой слог слова "нет" до тебя не доходит?

— Ты убил Карсона, — слышит она собственный голос.
— Кого?
— Карсона. В баре.
— Он здорово попортил тебе вывеску.
— Он был мудак, — сказала она, — но убивать его было незачем.
— К счастью, — ответил «шарф», — вопрос тут не в том, кто мудак, а кто нет. А то бы мы никогда не закончили

Райделл смотрел в спину человека, уверенно идущего впереди, и испытывал сложное чувство, чувство, которому не мог дать название, которое было сильней боли в боку, остро пронзавшей его, когда он оступался. Он, Райделл, всю жизнь мечтал хорошо владеть своим телом: просто двигаться, двигаться правильно, не задумываясь об этом. Быть расслабленным и в то же время точным в движениях. Он инстинктивно понимал, что перед ним именно такая свободная пластика; мужчине было около пятидесяти, но двигался он абсолютно естественно и постоянно оказывался в тени. С прямой спиной, в длиннополом кашемировом пальто, руки в карманах, он просто скользил, и Райделл топал за ним, остро чувствуя свою неуклюжесть из-за физической боли и боли своего все еще юношеского сердца: мальчик, что жил у него внутри, всегда мечтал хоть немного быть похожим на этого человека, кем бы он ни был

свое время, конечно, его учили, что история — как и география — мертва. Что история в устаревшем смысле этого слова была всего лишь концепцией. История была повествованием, рассказами, которые мы твердим сами себе о своем происхождении, о прошлых эпохах, и каждое новое поколение по-своему интерпретировало эти рассказы. Так было всегда. История казалась гибкой материей, она зависела от точки зрения. В цифровую эру это стало лишь чересчур очевидным. История была всего лишь способом сохранения данных, объектом манипуляции и интерпретации

— Да ладно, — сказал Райделл, глядя то на проектор, то на нее. — Я просто имел в виду, ну, многие люди сказали бы, что я беден.
— Но еще больше людей сказали бы, что вы богаты.
— В этом я что-то не уверен...
— А я уверена, — сказала она. — Сейчас в мире больше людей, которые гораздо беднее вас, чем тех, кто богаче. У вас есть ночлег, у вас есть одежда. Я вижу, что вы только что ели. Как вас зовут?
— Берри Райделл, — сказал он, вдруг застеснявшись. Но, подумал он, по крайней мере, я знаю, кто она такая или кем должна быть. — Слушайте, я вас узнал. Вы японская певица, ну, та, которой... В смысле, которая...
— Не существует?
— Я этого не говорил. В смысле, это ведь вы должны были выйти замуж за этого парня — ирландца, китайца, то есть неважно, в общем, из той группы?
— Да. — Она вытянулась на кровати, лежа на животе, подперев руками подбородок, головой всего в нескольких дюймах от затуманенного пузыря из пластика. (Райделл на миг отчетливо представил, как, словно из-под воды, тусклым глазом исполинской морской твари, смотрит на нее этот пузырь.) — Но мы не поженились, Берри Райделл.
— Откуда вы знаете Лейни? — спросил он ее, пытаясь нащупать хоть какую общую почву.
— Мы с Лейни друзья, Берри Райделл. Вы знаете, где он сейчас?
— Точно не знаю, — ответил Райделл, что было правдой.
Она перевернулась — великолепная и в буквальном смысле светящаяся, в нелепой зеркальной копии его экипировки, которая смотрелась на ней как образец последней высокой моды, и пронзила его исполненным печали взором. В эту секунду он вполне готов был добровольно и счастливо смотреть в ее глаза, будь она только согласна, — и просидеть так хоть целую вечность.
— Мы с Лейни разлучились. Не могу понять почему, но, хочется верить, это в наших интересах. Кто дал вам проектор, Берри Райделл?
— Я не знаю, — ответил Райделл. — Сюда его доставили «Глоб-эксом» на имя Лейни. Отправитель — компания «Парагон-Эйша», из Мельбурна...
Она подняла брови:
— Вы не знаете, почему мы оказались с вами здесь, в Сан-Франциско, Берри Райделл?
— Нет, — сказал он. — А вы?
— Лейни считает, что мир скоро рухнет, — сказала она, и улыбка ее была лучезарна.
Он не мог не улыбнуться в ответ.
— Я-то думал, мы это уже пережили, когда кончился век.
— Лейни говорит, миллениум был всего лишь датой. Лейни уверен, что на этот раз все будет по-настоящему. Но я не говорила с ним очень давно, Берри Райделл. Не знаю, насколько мы приблизились к узловой точке

Если бы Райделла попросили описать ее, он сказал бы — красивая, и забуксовал бы, не сумев объяснить почему. Ему пришло в голову, что она прекрасный пример той «гибридной стати», о которой говорил Дариус, но он понятия не имел, что за расы скрестили здесь свою кровь.
— Где мы? — спросила она.
Он растерянно заморгал, не понимая, кого она видит и к кому обращается — к нему или к кому-то другому в другой реальности.
— Ночлег с завтраком, — сказал он в порядке эксперимента. — Мост через бухту между Сан-Франциско и Оклендом.
— Вы друг Лейни?
— Я... Ну да.
Теперь она осматривалась — с явным интересом, и у Райделла по спине побежали мурашки; он увидел, что ее одежда повторяет, как в зеркальном отражении, его собственную, только на девушке все сидело идеально и, разумеется, смотрелось совсем по-другому. Свободные штаны цвета «хаки», синяя джинсовая рубашка, черная нейлоновая куртка, на груди прямоугольник на «липучке» — в него вставляется логотип компании. И так далее, вплоть до черных носков (с дырками на пальцах? — вдруг подумал он) и меньших по размеру черных рабочих ботинок, которые он купил, чтобы ходить в «Счастливый дракон». Но оторопел он потому, что твердо помнил: в момент своего появления она сидела перед ним на корточках голой.
— Я Рэй Тоэй, — сказала она.
Волосы у нее были жесткие и блестящие, стрижка небрежная, но безупречная, губы полные, вечно на грани улыбки. Райделл протянул руку, и рука прошла прямо сквозь ее плечи, сквозь узор когерентного света, которым, как он прекрасно знал, девушка и была.
— Это голограмма, — сказала она, — но я настоящая.
— Где вы?
— Я здесь, — сказала она.
— Но где вы по-настоящему?
— Здесь. Голограмма не транслируется. Ее генерирует модуль от «Аспекта славы». Я здесь, вместе с вами. Комната очень маленькая. Вы бедны?
Она втиснулась рядом с Райделлом (он догадался, что она бы легко прошла сквозь него, не подвинься он вовремя) на край кровати, чтобы рассмотреть покрытую солевыми отложениями пластиковую полусферу. Райделл заметил, что девушка в буквальном смысле светится, хотя этот свет почему-то казался ему отраженным, лунным.
— Комнату я снимаю, — ответил Райделл. — Да, я не очень богат.
Услышав это, она оглянулась.
— Я не хотела вас обидеть.

Зачем вы ходили на мост прошлой ночью?
— Мне нужно было подумать, — говорит он и встает с кровати.
— Что вас туда потянуло?
Память. Потеря. Призрак из плоти на Маркет-стрит. Волосы, пахнущие сигаретным дымом. Ее свежие губы холодят его губы и раскрываются чудесным теплом.
— Ничего, — отвечает он.
Его руки смыкаются, ловя пустоту.
— Пора повидаться, — говорит голос.
Руки раскрываются. Отпустив пустоту

Посмотри на нее, — сказала Шеветта, — вот это внешность, верно?
Тесса глянула через плечо.
— Это Рэй Тоэй, — сказала она.
— Ну, так вот, она красива. Она, не я.
— Шеветта, — сказала Тесса, — ее же не существует. Такой девушки нет на самом деле. Это код. Пакет программ.
— Не может быть, — сказала Шеветта.
— Ты что, не знала?
— Но она же сделана с кого-то, верно? Обработали чьи-то фотографии...
— Ни с кого, из ничего, — сказала Тесса. — Никакой обработки. Она нереальна на сто процентов.
— Значит, этого люди и хотят, — отозвалась Шеветта, глядя, как Рэй Тоэй грациозно дефилирует по какому-то ретро-азиатскому ночному клубу, — а не бывшую велокурьершу из Сан-Франциско.
— Нет, — сказала Тесса, — ты все понимаешь в точности наоборот. Люди не знают, чего хотят, пока не увидят. Каждый объект желания — это найденный объект. Во всяком случае, обычно так

Может, скажешь, что за дельце?
— Нет, — сказал Лейни, — а вот аванс заплачу. Деньги наличными по первому требованию, пока ты там, во Фриско.
— А то, чего ты от меня хочешь, — оно как, законно?
Повисла пауза.
— Не знаю, — ответил Лейни. — Что-то из этого, может, никто вообще никогда не делал, так что — трудно сказать.
— Что ж, думаю, мне нужно знать побольше, прежде чем возьмусь, — сказал Райделл, прикидывая, как, черт побери, он вернется в Лос-Анджелес, если тут ничего не выгорит. И есть ли вообще смысл туда возвращаться.
— Можешь считать, что надо найти пропавшего без вести, — сказал Лейни после очередной паузы.
— Имя?
— Отсутствует. Или, вернее, у него их несколько тысяч. Слушай, ты же